Введение. Медленное движение в университетах является реакцией на экономоцентричность и коммодификацию высшего образования и науки, стандартизацию и квантифицируемость качества исследовательской и образовательной деятельности, расширение применения цифровых технологий в процессах генерации и усвоения знаний, навязывание академическому и студенческому сообществам культа скорости. В условиях цифровизации высшего образования практики быстрого знания становятся трендом. Вместе с тем медленное движение в российских университетах остается маргинальным, слабо институционализированным. В статье проанализированы философские концепции, лежащие в основе этого процесса, и обосновано значение антропопрактического подхода к исследованию медленной науки и медленного образования. 

Методология и источники. Технократический подход к цифровизации высшего образования способствует распространению практик скоростной науки и учебы, основанных на сведении знания к информации, роста знания – к экстенсии и кумуляции, познавательной мотивации – к конкуренции, жадности и амбициям. Обращение к антропопрактическому подходу позволяет преодолеть подобный редукционизм. Медленная наука и медленная учеба как антропологические практики базируются на стремлении субъектов познания к диалогу, рефлексии, импровизации и креативному самоосуществлению, самоорганизации и автопроектированию, интеллектуальному наслаждению, устойчивому, экологичному сосуществованию. Цифровые технологии выступают лишь инструментами-драйверами подобной практики.

Результаты и обсуждение. Медленные практики в образовании и науке рассматриваются в статье, во-первых, как антитеза практикам постгуманизма и футуродизайна, преодоления с помощью нано-, био-, информационных, когнитивных и социальных технологий несовершенной человеческой природы и движения к постчеловеку.  Во-вторых, медленная наука и медленное образование как антропопрактики противопоставляются практикам менеджериальным, формирующим враждебные человеку образовательные среды, характерными особенностями которых становятся конкуренция и иерархия в системе «эффективные – неэффективные», «победители – проигравшие», «успевающие – догоняющие – отстающие». 

Заключение. Оптимальный сценарий трансфера медленных практик в сферу науки и высшего образования в России видится авторами в достижении баланса между прагматизмом, политикой срочности, результативности и рефлексивной позицией, обеспечивающей антропологическую ориентацию и устойчивое развитие современных университетов.

Введение. В статье представлен анализ ключевых архитектурных сооружений и общего пространства исторического центра Будапешта с целью выявления его ключевых смысловых, эстетических, семантических, культурных доминант. Актуальность этой темы обусловлена фактическим недостатком рефлексии городского пространства Будапешта, хотя очевидна его взаимосвязь и структурные сходства с имперскими городами Европы. Научная новизна статьи – в разработке и уточнении современного содержания понятия имперского города-феномена, существующего в отсутствие империй, его наполнения, в том, как оно может быть формализовано на индивидуальном примере архитектурного облика Будапешта.

Методология и источники. Аналитический инструментарий модерности насквозь национален, в то время как империя не может быть описана в рамках какой-то одной модели, при помощи какого-то одного метанарратива. Имперский город выступает в качестве «археологии», понимаемой в духе постструктуралистской фукианской парадигмы, подвергающей деконструкции базовые и нормативные идеи социальных наук.

Результаты и обсуждение. Специфика соотнесенности маркеров имперскости в городском пространстве Будапешта состоит в следующих чертах: в первую очередь, тема «второй столицы», по сравнению с Веной, созвучна общей национальной теме «сиротства» венгерской культуры; в то же время замысловатое сочетание ссылок на имперские маркеры и эстетико-стилевые решения других городов Европы демонстрирует вторичность и эфемерность, самореферентность этих отсылок. Кроме того, сакральным центром Будапешта является не главный храм, а здание Парламента, воплощающее в себе главный национальный, культурный, идеологический проект.

Заключение. В результате проведенного исследования выявлены основные особенности конституирования имперского облика Будапешта и обстоятельства его формирования. Резюмируя некоторые важнейшие исторические тенденции, определившие архитектуру этого города, его эстетический и архитектурный облик, можно сформулировать вывод о том, что Будапешт является нереферальным знаком, отражением, симулякром имперского города, отсылающим ни к какой-то конкретной империи, а к большинству империй одновременно.

Введение. Исследование процессов в обществах на постсоветском пространстве выходит за рамки любой отдельно взятой научной дисциплины. Существующие попытки междисциплинарного синтеза не позволяют преодолеть раздробленность научного знания. На основе идей И. Валлерстайна в статье описана структура оснований наддисциплинарного синтеза и с целью последующего синтеза с миросистемным подходом проведен анализ евразийской концепции – наиболее влиятельного в современной отечественной социальной науке междисциплинарного направления, исследующего процессы на постсоветском пространстве.

Методология и источники. Основаниями наддисциплинарного синтеза стали концепция миросистемного подхода И. Валлерстайна, характеристики макро-, мезо-, микросоциетальных уровней Дж. Тернера и идея четырех сфер социально-исторического бытия Н. С. Розова.

Результаты и обсуждение. Полученная структура наддисциплинарного синтеза является инструментом, который позволит: систематизировать имеющиеся наработки в области миросистемного подхода; обнаруживать существующие пробелы и восполнять их путем синтеза с направлениями, чьи результаты не противоречат миросистемному подходу; осуществлять критический анализ теорий, конкурирующих с миросистемным анализом парадигм, путем сравнения их эмпирических областей; планомерно расширять эмпирическую область миросистемной концепции. Традиция, заложенная евразийской историософией, является культуроцентричным направлением, имеющим дополнительные акценты в биотехносфере, социосфере и психосфере, что на современном этапе способствует его развитию как междисциплинарной области. В евразийстве отсутствует онтология мира как системы, включающей общества в структуры интерсоциетальных связей и выполняющей роль «сдерживающей среды» их развития. На основе евразийской концепции, имеющей антисистемное идеологическое основание, затруднительно объяснить стремление постсоветских государств встроиться в мировую систему, их взаимную конкуренцию и военные конфликты.

Заключение. Наддисциплинарный синтез с миросистемным анализом позволит евразийству преодолеть имеющиеся лакуны в онтологии и усилить объяснительный потенциал. Миросистемная интерпретация накопленного евразийством эмпирического багажа послужит расширению эмпирического поля миросистемного подхода.

Введение. Стратегии понимания другой личности, играющие важную роль в социальных взаимодействиях, ориентированы на распознавание ментальных состояний, в которых пребывает личность, выступающая объектом познания. Такие стратегии, взятые в своем разнообразии, нуждаются в общей теоретической концептуализации. Одна из попыток такой концептуализации осуществляется в рамках теории личностной модели А. Невена, которая является предметом исследования в данной статье. Цель его – критический анализ теории личностной модели А. Невена и демонстрация ее преимуществ и недостатков по сравнению с иными имеющимися в литературе подходами.

Методология и источники. Сопоставляется подход А. Невена с тремя конкурирующими подходами: теорией народной психологии, теорией симуляции А. Голдмана и теорией взаимодействия Ш. Галлахера. Концептуальный анализ показывает, что эти теории сталкиваются с рядом серьезных трудностей, которые и рассмотрены в статье. 

Результаты и обсуждение. На основании проведенного анализа сделан вывод, что ни одна из трех указанных теорий не может быть признана универсальной. В свою очередь, теория личностной модели А. Невена настаивает на множественной стратегии понимания личности и стремится включить достоинства других теорий. Как следствие, основным преимуществом данного подхода является то, что он позволяет рассматривать процесс понимания другой личности не в качестве предзаданного, а в качестве вариативного динамического процесса. Кроме того, данный подход дает возможность рассматривать в качестве личности не только отдельного взрослого человека, но и коллектив людей, а также искусственный интеллект, что имеет большое прикладное значение для дальнейшего совершенствования моральных практик. 

Заключение. Теория личностной модели также не лишена недостатков, однако, если их преодолеть, она способна представить наиболее полный механизм понимания личности.

Введение. На материале анализа деятельности методического сообщества ITMO.Expert рассмотрены особенности научно-коммуникационных практик методистов при взаимодействии с преподавателями университета. 

Методология и источники. Методологическая рамка исследования – институциональный и структурно-функциональный подходы изучения деятельности университета. Метод сбора представленных в статье эмпирических данных – контент-анализ сообщений, отправленных участниками онлайн-интенсива «Технологии персонифицированного обучения» на платформе конференц-видеосвязи Zoom, проходившего 23–27 августа 2021 г. Проверяемая исследовательская гипотеза: инициированное университетскими методистами обсуждение новых педагогических практик и новых форматов проектирования вызывает у преподавателей скептическое отношение, недоверие и сопротивление; преподаватели могут демонстрировать уязвимость в обсуждении новых подходов в образовании.

Результаты и обсуждение. Проверка гипотезы о том, что обсуждение новых педагогических практик и подходов вызовет скептическое отношение и недоверие со стороны преподавателя, не получила подтверждения. Паттерны недоверия составили менее 5 % от общего массива сообщений. Сопротивление новой информации, поиск аргументов «против» или поиск несостоятельности информации носили единичный характер. Гипотеза об уязвимости преподавателей (особенно начинающих) при обсуждении новых подходов, проявлением которой признавались отказ от обсуждения  собственного педагогического опыта и возникающих проблем, частично получила подтверждение. Вместе с тем благодаря организационным и коммуникативным действиям методистов – организаторов интенсива была сформирована атмосфера доверия и безопасности, участники могли делиться опытом или задавать вопросы без осуждения со стороны коллег. 

Заключение. Деятельность педагогического дизайнера предстает одновременно как просветительская, нацеленная на обучение и продвижение новых образовательных технологий в преподавании, и организационно-управленческая, нацеленная на стимулирование активностей самих преподавателей по разработке и моделированию знания в разнообразных форматах. Неслучайно исследователи предлагают характеризовать педагогический дизайн как социокультурную деятельность, а педагогических дизайнеров наделяют статусом агентов изменений в межличностных, профессиональных, социальных и институциональных сферах: при проектировании образовательного опыта и новых образовательных продуктов методист способствует развитию педагогических традиций и переосмыслению нормативов.

Введение. Наступающая цифровизация своеобразно влияет на целенаправленность поведения студентов, обеспечивая переход в новую стадию развития постиндустриального общества. Подвергаются изменениям социальные нормы, ценности и ценностные ориентации, которые формируются в новую группу цифровых ценностей студенчества, по-разному складывающихся у студентов различных профессиональных профилей подготовки. Эти новые явления предполагают поиск новых методологических и методических подходов к проведению эмпирических социологических исследований, поиск актуальных подходов измерения цифровых ценностей студентов различных профилей подготовки, выявления особых характеристик и содержательных признаков этих ценностей. 

Методология и источники. Методология исследования формируется как смешанная, на основе положений о ценностях и их специфических формах проявления, в частности, цифровых ценностях (М. Вебер, Ф. Знанецкий, Т. Парсонс, Э. Дюркгейм, Э. Тоффлер). Цифровое общество – новая перспектива, характер которой противоречиво согласуется с некоторыми принципами традиционного подхода исследования ценностей, сложившимися в теоретических концепциях ранее. Также были использованы концепции современных авторов: M. Tomasello, F. Warneken, R. Hogan, W. Roberts, E. F. Zeer, R. Kadakal, Nguyen Hoang Huu.

Результаты и обсуждение. Обобщены методологические подходы к изучению ценностей цифрового общества, раскрыта актуальность системного подхода. Показаны отличия исследования традиционных ценностей и ценностей цифрового общества, в результате анализа которых главной ценностью цифрового общества можно считать накопление человеческого капитала студентами с особыми (цифровыми) характеристиками. В этих условиях студенты гуманитарного направления (журналисты,  социологи) чаще определяют для себя как наиболее важные ценности-цели и ценности-результаты, а студенты-программисты – ценности-средства. 

Заключение. В исследовании использован системный подход к построению методики диагностики цифровых ценностей, который позволяет выявлять основные ценностные предпочтения студентов различных профилей подготовки. Сделан вывод о том, что студенты различных профилей подготовки по-разному понимают цифровое общество, что предполагает различные методические подходы к изучению и диагностике этих ценностей.

Введение. В статье рассматриваются научные, политические и социальные направления развития технологий с использованием искусственного интеллекта в контексте глобальной цифровой гонки на фоне общемирового кризиса. Анализируются стратегии достижения технологического суверенитета, взятые на вооружение крупнейшими странами мира, а также место и роль искусственного разума в этих стратегиях. Отдельное внимание уделено анализу статистических показателей достижений государств – мировых лидеров в области цифровых технологий, в частности, в сфере искусственного интеллекта. Исследуются также научные, политико-экономические, нормативные и социальные ресурсы Российской Федерации, позволяющие стране войти в число глобальных лидеров цифрового и технологического развития. 

Методология и источники. Теоретико-методологическими основаниями работы послужили классические социально-экономические концепции технологического и инновационного развития (К. Маркс, Т. Веблейн, Й. Шумпетер и др.). В практической части исследования использовались анализ документов (докладов Аналитического центра при Правительстве Российской Федерации и Центра компетенции НТИ «Искусственный интеллект» МФТИ, аналитических статей Российского совета по международным делам, исследовательских компаний Oxford Insights, Tortoise и др.) и сравнительный анализ статистических данных из открытых источников. Эмпирическую базу составили данные анализа опыта Китая, США, Индии и Российской Федерации по разработке собственных стратегий развития технологий искусственного интеллекта.

Результаты и обсуждение. В результате исследования нам удалось проследить, каким образом активные действия стран – крупнейших мировых лидеров в концептуализации шагов по развитию искусственного разума отражаются на конструировании технологического суверенитета государства. Проведенный анализ позволил описать российскую модель поддержки развития технологий с использованием искусственного интеллекта как «московский консенсус», характеризующийся социальной направленностью результатов.   

Заключение. В структуре технологического суверенитета искусственный интеллект играет важную роль как стратегический компонент, способствующий достижению цифрового суверенитета. В обозримой перспективе очевидно критическое влияние зависимости научно-технического развития России от импортных решений и прочих внешних факторов, что требует тщательной экспертизы ситуации и публичного обсуждения любых действий по переходу российской промышленности к Индустрии 4.0. При этом важно осознание того, что перспективы технологий с использованием ИИ туманны без политических решений и финансовой поддержки.

Введение. Цели статьи – анализ проблемы развития социального предпринимательства (СП) в России и определение его роли в российском обществе. Актуальность и научная новизна статьи раскрываются в проведенном обзоре и анализе широкого спектра используемых коммуникационных инструментов продвижения социально ориентированных предприятий, реализованных на протяжении последних пяти лет в России. 

Методология и источники. Авторы основывались на концепциях исследователей  С. Р. Ахмадиевой, Ю. В. Ходковской, А. Ф. Ахмадиевой, Н. Н. Киселевой, Е. А. Агеевой,  Л. С. Пеховой, С. М. Талерчика и др. Также авторы опираются на российское гражданское законодательство. В проведенном исследовании были использованы теоретические методы – анализ и синтез, а также эмпирические методы – анализ документов, сетевых источников информации, контент-анализ постов в социальных сетях.  

Результаты и обсуждение. Авторы обозначили теоретико-методологическую основу исследования социального предпринимательства, выявили специфику его развития. В ходе исследования было установлено, что спектр инструментов продвижения социальных предприятий шире, чем у коммерческих организаций, однако основной проблемой остается нехватка прежде всего человеческих ресурсов на осуществление масштабной и комплексной PR-деятельности. Также изучение социального предпринимательства позволит выявить и тщательно проанализировать положительные и отрицательные стороны данной инновационной модели ведения бизнеса. Это, в свою очередь, позволит эффективно внедрить социальное предпринимательство в экономическую и социокультурную жизнь как новый способ улучшения социально-экономического благополучия людей. Данные факторы можно рассматривать на уровне как отдельно взятого региона, так и российского общества в целом. Таким образом, авторы выявляют стратегическую роль социального предпринимательства в организации человекоцентричного российского общества.

Заключение. Актуальность изучения социального предпринимательства и его развития в обществе обусловлена тем, что оно является новой деятельностью. Многие проблемы социального предпринимательства недостаточно изучены, и это влияет на качественную аргументацию при обсуждении данного явления. Также феномен социального предпринимательства еще не укоренился в сознании многих людей как важный элемент развития общественных отношений.

Введение. В статье рассматривается рипуарская диалектная группа, распространенная на территории трех современных государств – Германии, Бельгии и Нидерландов. Актуальность ее обусловлена поднятием вопроса о восприятии диалекта его носителями, при этом особое внимание уделено языковой ситуации в Бельгии. Научная новизна заключается в попытке определения соотношения государственных и языковых границ в указанном регионе.

Методология и источники.Статья написана на базе исследований отечественных и зарубежных лингвистов по диалектологии (В. М. Жирмунский, Ф. Мюнх, В. Хаубрихс) и диалектографии (К. Хааг, А. Бах, Х. Кахот и Х. Беккерс). Для характеристики диалектов были использованы описательный и сопоставительный методы. Анализ социолингвистического положения диалектов опирался на работы П. Ауэра, Т. Фрингса, Х. Кахота, Х. Беккерса и др. Кроме того, для отслеживания актуальной точки зрения носителей диалектов привлекались данные бельгийских интернет-сайтов и форумов. Подобный комплексный метод позволяет оценить не только лингвогеографические, но и новейшие экстралингвистические данные.

Результаты и обсуждение. В статье рассматриваются область распространения и характерные признаки рипуарских диалектов, история их употребления на территории Германии, Нидерландов и Бельгии, при этом особое внимание уделяется влиянию диалекта Кёльна. Также анализируется положение рипуарских диалектов в Восточных кантонах современной Бельгии. Затрагиваются проблемы языковой самоидентификации носителей рипуарских диалектов и их ассоциация с литературным верхненемецким языком, при этом отмечается, что последняя наблюдается далеко не всегда.

Заключение. Отмечена зависимость лингвистической ситуации в Бельгии от политических и социокультурных факторов, при которой государственные границы играют существенную роль в самоидентификации носителей диалекта.

Введение. Целью данной статьи является исследование метафор «человек-животное» и «животное-человек» на материале романа Т. Моррисон «Возлюбленная». Актуальность исследования заключается в недостаточной изученности языковой специфики этого знакового для современной американской литературы романа, в отсутствии исследований по выявлению и анализу ключевых метафор, отражающих концептуализацию автором действительности.

Методология и источники. Авторы, опираясь на семантический и когнитивный подходы, рассматривают метафору как соединение двух планов: языкового и ментального. Для описания механизма метафорических переносов в статье используются предложенные Дж. Лакоффом и М. Джонсоном термины, характеризующие взаимодействие двух структур знаний: сферы-источника и сферы-цели.

Результаты и обсуждение. Исследование показало, что метафора «человек-животное» становится одной из самых продуктивных в романе. Данная метафорическая структура включает в себя следующие элементы сферы-источника: названия животных; части тела животных; свойства животных; предметы, используемые в обращении с животными; действия, осуществляемые по отношению к животным и самими животными; люди, осуществляющие действия по отношению к животным. Актуальность данной метафоры и многообразие источников переноса диктуется тематикой романа, осмысляющего одну из самых острых проблем американской истории – тему рабства. Бесправное положение человека-раба, его «животная» зависимость от рабовладельца образуют концептуальную основу большинства метафорических переносов в рамках данного лексико-семантического поля. Метафора «животное-человек» употребляется реже и служит в первую очередь для усиления контраста между жизнью человека-раба и животного, зачастую чувствующего себя более уверенно и свободно. Данная метафорическая структура включает в себя следующие элементы сферы-источника: формы обращения к человеку, имена персонажей книги, титул человека, действия человека, свойства человека, объекты, связанные с человеком. 

Заключение. В романе Т. Моррисон «Возлюбленная» метафора выступает значимым элементом текстовой структуры, отражающим языковую картину мира автора. Особенно продуктивными являются взаимные уподобления человека и животного, образно осмысляющие жизнь и мироощущение человека-раба, регулярно подвергаемого физическому и моральному насилию.

Введение. В настоящем исследовании рассматривается тематическое многообразие рекреативности, которое представлено в виде конечного списка тематических доминант, способных организовывать вокруг себя информационное пространство  дискурса и транслировать воздействующую и/или значимую информацию. Рекреативность становится неотъемлемым признаком информационного дискурса, инструментом управления настроениями, общественным мнением. Именно поэтому актуальность темы обусловливается необходимостью изучения текстообразующих  инструментов реализации рекреативности. Тематические доминанты рекреативности активно участвуют в структурной организации информационного текста; реализуют широкую палитру рекреативных функций, изучение закономерностей которых определяет научную новизну исследования.

Методология и источники. В работе использовались традиционные общенаучные методы, такие как описание и классификация языкового материала, обобщение и наблюдение, целевая выборка, квантитативный анализ, а также лингвистические методы: дискурсивный, описательно-аналитический, контекстуальный, семантический анализ текста. В качестве материала исследования выбраны 400 текстов-репрезентантов информационного теледискурса, разнообразных по тематической направленности и жанровой представленности.

Результаты и обсуждение. Анализ информационного дискурса позволяет говорить о насыщенности рекреативными темами, транслирующими информацию, нацеленную на обеспечение условий для отдыха, релаксации, отвлечения от повседневных проблем и развлечения адресата. Выявлены макроструктурные компоненты, которые наиболее часто заполняются тематическими доминантами рекреативности. Показано, что тематические доминанты неравномерно располагаются на биполярной шкале позитивной – негативной рекреативности. Установлены крайняя, средняя и пороговая степени рекреативности, описаны определяющие их темы. 

Заключение. Тематические доминанты рекреативности направлены на смещение фокуса описания действительности для реализации рекреативных функций (формирования психических эффектов – отвлечения, переживания; развлечения, интересного досуга и т. д.). Их экспликация представляет многослойную семиотическую систему: внешний уровень (мультимодальные ресурсы); внутренний (макро- и микроуровень). Между двумя крайними точками рекреативности находятся тексты с разным уровнем рекреативности, причем по мере убывания рекреативная функция совмещается с дополнительными, нерекреативными.

Введение. Языковая ситуация в Бельгии является уникальной, так как помимо нескольких государственных языков, десятка миноритарных языков и сотен диалектов, находящихся в постоянном контакте между собой, на бельгийское языковое сообщество активно оказывает влияние и английский язык. Актуальность исследования продиктована возрастающим значением английского языка на территории Европы, зачастую используемого в качестве лингва франка, а также развивающимся взаимовлиянием французского и нидерландского языков на территории Бельгии. Цель данной работы состоит в анализе переключений кодов в бельгийском медиапространстве, изучении их функций, а также стратегий их образования.

Методология и источники. Материаломданного исследования стали публикации в бельгийских газетах и журналах, а также материалы бельгийских информационных ресурсов в социальной сети Instagram. В данной работе используются метод сплошной выборки, метод синтеза, описательный метод, метод классификации, сравнительно-языковой анализ.

Результаты и обсуждение. В работе кратко раскрываются особенности социолингвистической ситуации в трех бельгийских регионах: Фландрии, Валлонии, Брюссельском столичном регионе. Анализ найденных в бельгийской прессе примеров переключений кодов показал, что в парах французский – нидерландский и нидерландский – французский переключения случаются крайне редко; большинство найденных примеров – на английском языке. Переключение на английский язык добавляет тексту эмоциональную окраску, а также используется при обращении к прецедентным высказываниям, ситуациям, именам, вошедшим в мировой дискурс на этом языке. Среди стратегий переключения кодов по П. Майскену наиболее часто используются инсерция и альтернация.

Заключение. Социокультурные, экономические и языковые различия привели к автономии и определенной независимости регионов Бельгии, а также спровоцировали желание обращаться к английскому языку как к языку-посреднику при межличностной коммуникации. Анализ письменных источников позволил увидеть случаи по большей части мотивированного переключения на английский язык, а также изучить их стилистические, функциональные и собственно лингвистические особенности.